— Неверно? Нет, верно. До пятого года — даже начиная с 80-х — вы больше обращали внимания на жизнь Европы и вообще мира. Теперь вас Европа и внешняя
политика правительства не интересует. А это — преступная политика, преступная по ее глупости. Что значит посылка солдат в Персию? И темные затеи на Балканах? И усиление националистической политики против Польши, Финляндии, против евреев? Вы об этом думаете?
Неточные совпадения
—
Политика! — ответил Ряхин, подмигнув веселым глазком. — Необходимо припугнуть реакционеров. Если
правительство хочет, чтоб ему помогли, — надобно дать нам более широкие права. И оно — даст! — ответил Ряхин, внимательно очищая грушу, и начал рассказывать новый успокоительный анекдот.
Впрочем, мы видели только поселян и земледельцев; высшие классы и
правительство, конечно, имеют понятие о государственных сношениях, следовательно, и о
политике: они сносятся же с китайцами, с японцами и с ликейцами.
Все
политика да пересуды, и все во вред
правительству.
Правительство называли «начальством», а представление о внутренней
политике исчерпывалось выражениями: «ежовые рукавицы» и «канцелярская тайна».
С наступлением реакции эстрада смолкла, а разврат усилился.
Правительство боялось только революционеров, а все остальное поощряло: разрешало шулерские притоны, частные клубы, разгул, маскарады, развращающую литературу, — только бы
политикой не пахло.
Если хотите заставить амурца скучать и зевать, то заговорите с ним о
политике, о русском
правительстве, о русском искусстве.
В других письмах Матюшкин возмущался действиями
правительства Николая I во внутренней
политике.
Пусть
правительство основывает там хоть республику, ну там из
политики или для усмирения страстей, а с другой стороны, параллельно, пусть усилит губернаторскую власть, и мы, губернаторы, поглотим республику; да что республику: всё, что хотите, поглотим; я по крайней мере чувствую, что готов…
«Тогда говорили: «Ах, если бы народы могли избирать тех, которые имели бы право отказывать
правительствам в солдатах и деньгах, пришел бы конец и военной
политике». Теперь почти во всей Европе представительные правления, и, несмотря на то, военные расходы и приготовления к войне увеличились в страшной пропорции.
В то же время, однако, возвышают
правительства ежегодно военную силу страны, накладывают новые подати, делают займы и оставляют будущим поколениям как завещание обязанность нести ошибки теперешней неразумной
политики.
«Конечно,
правительства указывают для оправдания этих мер на исключительно оборонительный характер всех этих расходов и вооружений, но все-таки остается непонятным для всякого незаинтересованного человека, откуда можно ожидать нападения, когда все великие державы единодушно в своей
политике преследуют единственную цель обороны.
Когда под влиянием революционного натиска народных масс, возмущенных социальной
политикой реакционной власти и ее неспособностью организовать сопротивление вторгшимся пруссакам, император был низложен и была провозглашена республика, Гамбетта стал министром внутренних дел в т. н. «
правительстве национальной обороны».
Бетлинг. Ну да! И, конечно, Швеция выдаст его нам. Вот вы, член городской управы, увлекаетесь
политикой, а в городе по улицам нельзя на автомобиле ездить. Видите? Напоминаю вам, что для
политики у нас есть Временное
правительство…
Французское
правительство, изменившее по заключении Кучук-Кайнарджиского мира
политику относительно России, послало запросы в Оберпггейн относительно таинственной незнакомки.
Он был уверен, что русский двор изменит свою
политику только с переменой
правительства, и для того, чтобы вырвать Россию из рук немцев, по его мнению, было одно средство — совершить государственный переворот.
Русское
правительство не могло оставить болгарский народ в неизвестности о своем мнении о судьбе его первого князя и своей будущей
политики относительно болгарского народа.
Разговор вертелся на той современной сплетне из высшего управления, в которой большинство людей видит обыкновенно самый важный интерес внутренней
политики. Денисов, недовольный
правительством за свои неудачи по службе, с радостью узнавал все глупости, которые, по его мнению, делались теперь в Петербурге, и в сильных и резких выражениях делал свои замечания на слова Пьера.